Хаос, скрывающийся за парадной стратегией Ирана

Репортажи из Израиля в конце прошлого года вызывали во мне различные эмоции, и не в последнюю очередь, – постоянное чувство легкой клаустрофобии. Не от ракет ХАМАСa, которые постепенно, день за днём заставляли меня прятаться в бомбоубежища, и не от колоссальной израильской ответной реакции, которую я слышал над головой. Скорее, где бы я ни находился, будь то окраины Газы на юге или ливанская граница на севере, я чувствовал себя окруженным Ираном.

Прямо сейчас иранские прокси - от ХАМАСа до "Хезболлы" и ее ставленников в Сирии, а также хуситов - атакуют Израиль и его интересы. Иран также начал борьбу с Пакистаном: в последние недели эти две страны забрасывают друг друга ракетами и обвинениями. Некоторые могут сказать, что это нелогичное поведение. Иран считается в целом воинственным, и так оно и есть. Но, как не устают повторять мне иранцы, они не вторгались в чужие страны и не начинали войн на протяжении столетий. И уж точно руководство Ирана не является нелогичным. Tогда почему же столько агрессии?

Любая внешняя политика - это продукт внутренних факторов; внутреннее всегда порождает внешнее. Вы не сможете понять "Брексит", не разобравшись в конфликте личностей, который привел к его возникновению. А поведение Ирана на Ближнем Востоке (и за его пределами) невозможно понять без учета коррумпированной, раздробленной на фракции революционной диктатуры и того, в какой степени эти факторы определяют его внешнюю политику. В своей основе внешняя политика Ирана опирается на доктрину "опережающей обороны". В общих чертах, он стремится воевать за рубежом, чтобы не пришлось этого делать дома. В основе этой стратегии лежат две вещи: баллистические ракеты дальнего радиуса действия и прокси-война с использованием местных группировок. И она оказалась успешной с тех пор, как была задумана во время ирано-иракской войны 1980-1988 гг.

Я всегда считал эти 8 лет войной за независимость Исламской Республики. Тогда и была сформирована большая часть ее идентичности. Все нации формируются под влиянием мудрости их истории и неизменных географических факторов (даже если они зачастую игнорируют и то, и другое).

Для Исламской Республики многое из того, что определяет ее политику, было усвоено благодаря опыту революционного государства, которому пришлось бороться за свое существование на протяжении почти всего первого десятилетия. В частности, "война городов" в 1984 г., во время которой Иран неоднократно оказывался под ударом иракских ракет дальнего радиуса действия, не имея возможности ответить на них тем же, сформировала у иранских лидеров представление о необходимости создания потенциала баллистических ракет. Теперь, 40 лет спустя, ракеты занимают центральное место в системе иранского сдерживания и государственной гордости. Второе, чему научила Иран война, - это ценность использования марионеточных сил для борьбы с врагами. Ключевую роль в этом сыграл человек по имени Касем Солеймани.

Солеймани возглавлял экспедиционные силы "Кудс" Корпуса стражей исламской революции (КСИР) до тех пор, пока Соединенные Штаты не ликвидировали его с помощью дрона в 2020 г. В начале войны, когда ему было около 20 лет, он стал командиром добровольческого отряда, который был направлен в Иракский Курдистан - центр антисаддамовской сепаратистской активности в Ираке - для работы с курдами против Багдада. Это был его первый опыт использования иностранных сил для нападения на врага в режиме "прокси", и именно он определил его дальнейшую линию поведения.

Это было также, по крайней мере, по духу, началом создания формирования "Силы Кудс", которoe появилoсь на свет как "Департамент 900", специализирующийся на пересечении границ и вербовке иракцев против Саддама. Но, по мере eгo роста, "Кудс" становился все более эффективным благодаря пониманию того, что для получения рычагов влияния, к которым он стремился, необходимы две вещи. Первое - это прагматизм. Несмотря на свое шиитское сектантство, Тегеран был рад, что "Кудс" нашел суннитских партнеров - от иракских курдов до афганского Северного альянса и ХАМАСа в Газе. Второе, и это было решающим фактором, - необходимость выйти за пределы военной сферы. В Афганистане Солеймани стал квазидипломатом, проводя годы в качестве посредника между различными фракциями - в итоге он стал настолько важен для афганской политики, что первое постталибское правительство страны вполне могло бы не появиться на свет, не будь его влияния. К моменту вторжения США в 2001 г. Тегеран обладал таким политическим влиянием в стране, что смог помочь Вашингтону в борьбе с их общим врагом, движением "Талибан".

Иран применял этот способ действий везде, где бы он ни находился, помогая создать ливанскую "Хезболлу", которая, помимо террористической группировки, является эффективной политической партией и поставщиком социальных услуг. В Ираке он не только помогал различным шиитским ополченцам, известным как Силы народной мобилизации (СНМ) или "Аль-Хашд аш-Шааби", уничтожать солдат коалиции, но и организовал этих шиитов в политическую группировку "Альянс Фатх", добившись значительного успеха на выборах. На всеобщих выборах 2021 г., первых после ликвидации Солеймани, ФАТХ скатился с 48 до 17 мест. Это произошло даже не потому, что он получил значительно меньше голосов, а потому, что без Солеймани, который руководил им, партия не смогла разобраться в недавних изменениях в избирательных межеваниях, в то время как их оппоненты учили своих сторонников голосовать тактически и расхватывали места соответствующим образом.

Кроме этого, было еще несколько факторов. В 1980-е годы Солеймани завязал дружбу с Хаменеи (в то время президентом). Когда последний стал Верховным лидером, у Солеймани появилась прямая связь с властью. С тех пор "Силы Кудс" и их доктрина "опережающей обороны" являются центральным элементом внешних операций Ирана. Эта взаимосвязь военных, исторических и политических факторов является более широкой причиной беспорядков, которые мы наблюдаем сейчас. Помимо своей идеологической, зачастую грязной риторики, Иран рассматривает Израиль как самое могущественное государство в регионе и, соответственно, угрозу. Для Тегерана война в Газе - это возможность нанести удар по Иерусалиму через своих различных посредников, особенно когда он видит, что Вашингтон завяз в Украине и страдает от внутренних разборок.

Как всегда, он продолжает (по общему признанию, неправдоподобно) отрицать свою вину. В своей первой речи после 7 октября Хаменеи изложил официальную позицию: "Некоторые из сотрудников [израильского правительства] сплетничали в последние два-три дня... указывая на то, что за этим движением стоит Иран. Они ошибаются в этом, мы, конечно, защищаем Палестину и ее борьбу... но те, кто утверждает, что действия палестинцев являются результатом действий не палестинцев... делают неверный вывод".

Но после ударов по Пакистану действия Ирана начинают выглядеть противоречивыми. Возникает реальная угроза более масштабной войны, которой, как он постоянно заявляет, он не хочет и которой, согласно логике, он должен избегать. И снова, чтобы понять эту непоследовательность, обратите внимание на внутреннюю обстановку в Иране. "Главной целью Исламской Республики всегда было самосохранение", - поделился со мной Али Ансари, профессор современной истории стран Ближнего Востока yниверситетa Сент-Эндрюс (Шотландия). "Но теперь они развязали руки всем этим марионеточным подразделениям. Иран не хочет слишком большой эскалации, и теперь, если вы посмотрите на риторику, исходящую от ХАМАС, "Хезболлы" и хуситов, она звучит так: "Где вы?". Они ожидали, что Иран придет им на помощь, а он этого не сделал".

Отчасти это просто способ, которым власть оперирует в Исламской Республике. "Дело не только в их прокси, даже внутри Ирана есть целый ряд негосударственных субъектов, одним из которых является КСИР", - говорит Ансари. "Но дело еще и в том, как там устроено командование и управление. Там очень тоталитарная система. У всех есть возможность правдоподобно отрицать свою вину. И от вас ожидают, что вы сможете прочитать мысли лидера". В условиях, когда режим уже несколько лет сталкивается с массовыми протестами против властей, среди политического и военного истеблишмента есть те, кто считает, что сейчас самое время выглядеть "крутым", и нет лучшего способа сделать это, чем нанести удар по Израилю. И все это можно оправдать, если прикрыть это исполнением воли лидера, a не его конкретными высказываниями.

Частично проблема заключается в том, что Исламская Республика так и не смогла создать орган, который мог бы эффективно управлять отношениями между элитами, и результатом этого стали почти постоянные разногласия. Министерство иностранных дел и "Силы Кудс" на протяжении 20 лет пререкались между собой o том, кто будет управлять министерством иностранных дел и курировать делa в Пакистане, Афганистане и на Ближнем Востоке. Например, в августе 2022 г. "Силы Кудс" исключили MИД из числа участников встречи с одним из самых важных шиитских деятелей Ирака – Муктадой аль-Садром. Вместо этого, чтобы заполнить бюрократическую пустоту, возникла серия неформальных властных структур, выросших вокруг важных фигур. В результате в государственной политике преобладают межличностные споры и союзы. Добавьте сюда 120 зарегистрированных политических партий, и хаос станет закономерным результатом.

А теперь добавьте к этому перспективу скорой смены руководства. Хаменеи 84 года, и он болен раком. Слухи о его скорой смерти ходят уже много лет, но на этот раз, похоже, это правда. В 2014 г. он прошел курс лечения от рака простаты; два года назад после посещения религиозной святыни он, по слухам, сказал своим приближенным, что оно может стать последним. Выбор его преемника в значительной степени находится в руках Ассамблеи экспертов, которая проверяет потенциальных кандидатов. Разумеется, она напичкана враждующими группировками, скрытно враждующими между собой, и это – еще один центр междоусобиц.

Речь идет о двух кандидатах. Первый - Моджтаба Хаменеи, второй сын Хаменеи, который является старшим духовным лицом КСИР, что ставит его в самый центр двойного центра власти истеблишмента: военных и духовенства. Как и все революционеры, муллы когда-то отвергли понятия наследственного престолонаследия; и как все революционеры, они переняли многие черты режима, который они презирали. Второй кандидат - Эбрахим Раиси, но он вряд ли победит. Действующий президент и так называемый "тегеранский мясник" - намек на его роль судьи в массовой казни политзаключенных в 1988 г., крайне нехаризматичен, и никому он особо не нравится.

Но проблема смерти Хаменеи остается. "Даже если вопрос о престолонаследии будет решен, - говорит Ансари, - дело скорее в том, что Хаменеи уже не имеет той хватки, которая была у него в прошлом. Обычно он мог бы управлять ситуацией, но с приближением переходного периода все они начали маневрировать, и некоторые люди пытаются казаться более жесткими, чем они есть на самом деле". Другими словами, режим теряет свой авторитет. А поскольку его авторитет ослаблен, он вынужден выглядеть жестким. Конечно, как и полагается в подобных играх, это опасная затея, результат ее неопределен, и она вполне может закончиться более масштабной войной, которой никто на самом деле не хочет - и никто не сможет избежать.